Магия Сортавалы: пространственно-временные и культурные образы города

Мост

В этой части статьи метаобраз «мост» отождествляется с реально существующим городским мостом Сортавалы. Образ моста — один из важнейших в хронотопе изучаемой территории. Он связан также с вводимым в статье образом «термин», означающим границу. По Д.Н. Замятину, такие геополитические образы, как Россия-Евразия или Скандовизантия, отсылают к архетипу «моста» или «страны-моста». Они отражают интенсивное международное политическое и культурное взаимодействие, длившееся несколько веков на территории современной России²⁷ и носившее в разное время различный характер.

Если говорить о Северном Приладожье, то поначалу это был регион, через который проходил знаменитый путь из варяг в греки, то есть оно экономически и культурно связывало народы. Но затем оно стало пространством экспансии и борьбы за сферы международного влияния. Один из инструментов такого влияния — политика идентичности или конструирование национального самосознания. Этот процесс мы и наблюдаем в Сортавале с конца XIX века, когда в Финляндии проявилось стремление к государственной независимости. Почувствовав подъём национализма и усиление лютеранства в регионе, российская православная церковь постаралась в начале XX века отстоять свои позиции, в частности, направила усилия на то, чтобы карелы учили русский язык. В свою очередь, после получения независимости в 1917 году политическая элита Финляндии обратила особое внимание на свои восточные территории, наиболее отсталые в экономическом и культурном отношении. Была поставлена задача «подтянуть» их до уровня развитых регионов страны; не менее важными считались ослабление традиционной тяги карелов к России и их финнизация. Сортавала была одним из центров осуществления этой стратегии. Превращение её в индустриальный, культурный и образовательный центр имело своей задачей усилить и ускорить финнизацию восточной приграничной периферии; на границе с СССР Финляндия хотела иметь профински настроенное население.

Эта политика идентичности достигла своих целей — карелы влились в финскую нацию, что сопровождалось в значительной мере потерей ими своей самобытности, культуры и языка. Как считает К. Хейккинен, начиная с 1917 года происходил процесс стремительной ассимиляции карелов, превращения их в финнов²⁸. Советский проект конструирования идентичности, как известно, основывался на идеологических принципах. Так, по крайней мере, он выглядит с точки зрения официального дискурса. Начиная с 1944 года местные акторы в Сортавале воспроизводили риторику центральной элиты, артикулируя задачи формирования коммунистического мировоззрения, сознания, морали и т. д. Финскому государству было необходимо «переварить» лишь одну этническую группу, советские институты власти имели дело с мультикультурным многонациональным сообществом мигрантов, из которого следовало сформировать «советского человека». Но в обоих случаях политика по конструированию идентичности сталкивалась со схожими задачами.

Можно предположить, что жители предвоенной Сортавалы и мигранты 1940—1950-х годов не имели между собой ничего общего. Это не совсем так. У тех и у других было сознание жителей периферийной приграничной территории. У жителей Восточной Финляндии первой трети XX века оно было консервативным, традиционным, характерным для отсталых аграрных районов, поскольку жизнь в небольших городах не так уж сильно отличалась от быта и нравов деревень, описанных в произведениях Майю Лассила²⁹. Значительная масса переселенцев советского периода тоже имела сельский менталитет. Трудно говорить о сохранении традиций и устоев в условиях догоняющей сталинской модернизации, когда вся страна превратилась в «плавильный котел». Тем не менее, как свидетельствуют воспоминания очевидцев, и по языку, и по обычаям мигранты 1940-х годов не были однородной массой, сохраняли культурные отличия и связи с местами предыдущего проживания. Со сменой поколений происходила, с одной стороны, социализация мигрантов как горожан, ощущающих принадлежность к данному месту, с другой — постепенное стирание национальных и культурных различий между ними.

Таким образом, и в довоенный, и послевоенный период надо было сформировать в Северном Приладожье идентичность местного населения, гомогенную общенациональному самосознанию: сначала финскую, потом советскую. Из содержания статьи может сложиться впечатление, будто из-за закрытости пограничного района активность в этом отношении советских властей не была столь высокой, как у властей финских. Однако это не так: примеры созданных в советское время Сортавальского мебельно-лыжного комбината (градообразующее предприятие!), швейного производства и т. д. показывают, что лёгкая промышленность в Сортавале в послевоенный период развивалась достаточно динамично, благодаря чему обеспечивалось первое условие прочной «советизации» края — его интеграция в единый народнохозяйственный комплекс. Кроме того, в 1970-е годы в ответ на постановление Совмина СССР «О мерах по дальнейшему развитию и благоустройству населенных пунктов пограничных районов Карельской АССР» республиканским правительством была намечена программа развития Северного Приладожья, на неё были выделены значительные средства. Правда, осуществлялась она с большим трудом, что объяснялось, в частности, нехваткой рабочей силы³⁰.

КАРЕЛЬСКИЙ МОСТ. Одним из символов прогресса и модернизации региона в первой трети XX века стал Карельский мост. Построенный в 1931 году, он был тогда самым длинным в Финляндии. Он покоится на мощных быках, сложенных из больших блоков местного серого камня (рис. 5). Мост соединил старую и новую части города. Сортавала стоит на озере, своей Сены, Темзы или Невы здесь нет. Но их функцию выполняет залив Вакколахти, через который и перекинут Карельский мост.

Рис. 5. Карельский мост. Фото 1930-х годов.
Источник: http://heninen.net/view.htm?F=sortavala&E=8&I=0&P=hakulinen10

И идея залива как заменителя великой реки не так ужи далека от истины — приезжие часто спрашивают: «А что это за река?» Реальный залив превращается в воображаемую реку воображаемого городского ландшафта.

На Карельском мосту сошлись пути многих этнических групп и национальностей бывшего Союза. В послевоенной Сортавале связующим звеном между прошлым и настоящим — между финским и советским культурными пространствами — было сообщество североамериканских финнов и финнов-эмигрантов. То была небольшая, но заметная в городе национальная группа, для них финский языки культура Финляндии были родными, они способствовали их поддержанию³¹. По Карельскому мосту шагали также белорусы и татары, вологжане и сибиряки. Из потомков первых мигрантов была создана сортавальская модель советского человека. Но и в последние годы имидж города как мультикультурного сообщества не исчез. После землетрясения в Спитаке здесь появилась трудолюбивая армянская диаспора, живут азербайджанцы, представители других национальностей.

Когда-то мост был задуман как транспортная магистраль, которая способствовала бы развитию города в южном направлении, экспансии городской среды на территории, занятые сельскохозяйственными угодьями. Сегодня это центр культурно-географической среды Сортавалы. При всей важности центральной площади Кирова (площадь Петра и Павла в финское время) не она является символом, объединяющим город. Площадь с памятником рунопевцу отражает лишь одну, хотя и важную, сторону культурного ландшафта — связь с духовным наследием карельского народа. Кульминационный же, узловой гуманитарно-географический образ Сортавалы — её главный мост. Он служит доминантным элементом городского ландшафта, связующим звеном и в прямом смысле слова (объединяет важнейшие части города), и в символическом плане³². Он связывает прошлое и настоящее города, без него Сортавалу трудно представить, с него открывается вид на водный простор залива и на вершины окружающих город скал. То есть именно с него внимание путешественника лучше всего фокусируется на уникальном природно-архитектурном комплексе Сортавалы.

Во время войны мост был частично разрушен. Для Сортавалы этот факт имеет знаковый смысл — символизирует распад связи времен. Последующее, растянувшееся на десятилетия, забвение предвоенной истории города воплотило этот распад в хронотопе.

В Сортавале и окрестностях есть и другие мосты — автомобильные и железнодорожные, такие, как мост через живописную реку Тохма в Хелюля. Есть мосты, ведущие от города к окружающим его островам, например, понтонный мост на Риеккалансаари. Раньше там ходил паром, и путники, беря деревянные рычаги в руки, сами приводили его в движение. Старожилы до сих пор говорят про остров Риекка, что он «за паромом». Забавный деревянный мост соединял материк с островом Куккасаари — любимым местом отдыха горожан. Сооружён он был из наполовину отбитых почерневших досок. Когда на закате по нему проходили коровы, пасшиеся днём на острове, казалось, что мостик раскачивается в такт их неторопливой походке...

Вообще сортавальские окраины производят впечатление сельской идиллии. Их вполне могли бы воспеть Феокрит или Вергилий. А район Военного городка³³ (в финское время Пуйккола) или местечко, известное как Тункула³⁴, чем-то напоминают полотна Шагала. Только в его стилистике можно передать колорит этих мест. Там в послевоенные годы среди финских домиков, прилепившихся к скалам, копошились в почти вертикально расположенных огородах бывшие белорусские крестьяне. Их детишки бегали по каменным, вылизанным ледником дворам между сушившимися простынями. Там же гуляли козы, а утро начиналось с петушиных криков. Впрочем, до войны эти районы, думаю, больше напоминали финский город Савонлинна, с его разноцветными деревянными домиками на возвышенностях. Но со временем их аналоги в Сортавале темнели, заборы становились кривыми, и всё стало напоминать витебские мотивы на знаменитых картинах.

Карельский мост осуществлял «смычку» города и деревни. Из пасторального пейзажа южных окраин города, где-нибудь в районе улицы Холмистая, пешеход, перейдя мост, неожиданно попадает в сугубо урбанистический европейский ландшафт образца 1920—1930-х годов — с тем чтобы, пройдя далее по сохранившей своё финское название центральной улице Карельской, вновь очутиться в буколическом пространстве улицы Фанерной на северо-востоке города, где в 1940-е годы колосились злаковые, а в 1960-е синели васильки. Самое интересное, что этот бахтинский идиллический хронотоп³⁵ в значительной мере существует и поныне: люди так же сажают картошку и ведут неторопливый, почти сельский образ жизни.

По Карельскому мосту можно попасть из художественно совершенного культурного ландшафта в безобразный... В развитии любого города неизбежны утраты, чем-то всегда приходится жертвовать, и это отражается в его хронотопе. Однако потери послевоенной Сортавалы, к сожалению, чаще всего объясняются элементарной бесхозяйственностью и безразличием людей к месту. Происходил процесс геокультурной энтропии. Если обратиться к представлениям о взаимоотношениях пространства и времени, сложившимся в мировоззрении русского космизма, то можно сказать, что в этот период люди прекратили борьбу с Хроносом для защиты прекрасного пространства-мира, созданного предшествующими поколениями. Развивая идеи Павла Флоренского и некоторых других русских мыслителей, Лев Гумилёв определял искусство как подвиг человечества в борьбе с Хроносом. Он считал, что искусство перекидывает мост между живой и неживой природой³⁶. Многие здания, построенные финскими зодчими в Сортавале, являются подлинными произведениями искусства и олицетворяют подвиг, о котором пишет Гумилёв. Нельзя говорить о полном забвении этого подвига, поскольку местные журналисты и краеведы пытаются сохранить уникальную городскую среду. Однако у городского сообщества в целом готовности к повторению или продолжению подвига, к сожалению, пока нет.

КРЕСТ. Из всех возможных прочтений символа креста здесь выбрана его интерпретация как перекрёстка мировых культур, едва ли не в каждой из которых эта древнейшая идеограмма так или иначе предcтавлена³⁷. Рерих называл Приладожье «великим северным перепутьем». Однако начнём мы с того, как этот символ выражен в тектонике региона.

Во-первых, ледник оставил поразительно красивые следы своего присутствия — ладожские шхеры. Во-вторых, в ходе компенсационного движения земной коры Северное Приладожье постепенно поднималось, и его общее повышение в послеледниковый период оценивается в 70 метров³⁸. Эти глубинные процессы наложили отпечаток на ландшафт и позволяют характеризовать город как место соединения тектонических структур, представляющих собой части земной коры, — Балтийского кристаллического щита и Русской платформы. Поэтому пограничным регионом и мировым перекрестком Северное Приладожье может быть названо уже на фундаментальном геологическом уровне.

Под Сортавалой лежит Ристиярви («Крестовое озеро»), одно из мест, где, с точки зрения геологии, произошел аномальный, катастрофический обвал скал³⁹. Географ Анатолий Лукашев обнаружил на этой территории около 80 участков со следами землетрясений силой от 5 до 8 баллов. Что касается собственно Крестового озера, то там под отвесным десятиметровым обрывом скалы начинается россыпь гигантских глыб объёмом 50—300 куб. метров высотой с двух- и трехэтажный дом. Она образовалась несколько тысяч лет назад в результате мощного землетрясения. Само озеро представляет собой крестообразной формы водный бассейн на месте крест-накрест расположенных разломов земной тверди⁴⁰.

Топонимы со словом risti (крест) встречаются в Северном Приладожье довольно часто: Ристисаари, Ристилахти, Ристиниеми, Ристивуори, Ристикиви, Ристикаллио. По мнению краеведов, те из них, что относятся к местам вдоль береговой линии, остались в память о стоявших когда-то там крестах, использовавшихся в качестве навигационных знаков. На других, удалённых от берега, были межевые камни, на которых часто изображали крест. Как считают историки, некоторые из этих камней в языческие времена были жертвенными, а появление на них креста знаменует приход христианства⁴¹.

Герб города относится к середине XVII века, времени основания шведского Сортавальского графства, и сохранился почти в неизменном виде и в период независимости Финляндии. Более того, уже на излете советской эпохи, в конце 1991 года тот же герб был утверждён Сортавальским горсоветом (рис. 6)⁴².

Рис. 6. Герб города Сортавала.
Источник: https://sortavala.site/index.php/istoriya/stati-obzory/gerby-i-flagi-karelii?start=4

Изображены на нём два скрещённых рыцарских копья с флагами. Прямой связи с рыцарскими турнирами в данном случае быть не может, так как в Сортавале их не проводили. Что же в таком случае символизирует герб? Так как у города богатое боевое прошлое, военная символика в любом случае оправданна; однако скрещённые копья могут обозначать также образ города-перекрёстка.

В том числе — перекрёстка торговых путей. Ибо торговля издавна имела важное значение для Северного Приладожья. В первой половине XIX века местные купцы на парусных судах вывозили из Санкт-Петербурга муку, крупу, чай и некоторые промышленные товары. В столицу, а также в Выборг сбывались местные товары: продукты питания, меха, камень. Причём вывоз превышал ввоз на значительную сумму⁴³. Открытие в 1856 году Сайменского канала неблагоприятно отразилось на экономике города, так как товарный поток из Петербурга и обратно из Финляндии устремился через Выборг. А вот строительство в 1894 году железной дороги Выборг — Сортавала — Йоэнсуу сыграло для города положительную роль. Железнодорожная станция, как в прежнее финское время, так и позже, в советское, тоже символизировала город-перекрёсток. К сожалению, сортавальский деревянный вокзал, построенный при финнах, был уничтожен во время войны. Его функцию вплоть до последнего времени выполняло другое привокзальное здание⁴⁴. Сейчас оно снесено, и в самом начале платформы со стороны Петербурга выстроено новое высокое здание вокзала из красного кирпича.

Несмотря на административное подчинение республиканской столице Петрозаводску, центром притяжения для Сортавалы всегда был Санкт-Петербург / Ленинград. Так сложилось исторически и географически. Город стал бурно развиваться в XX веке во многом благодаря активным торговым связям с Петербургом. Расположение железных дорог таково, что делает посещение северной столицы жителем Сортавалы неизбежным, в какой бы конец страны он не направлялся. При желании Сортавалу можно назвать пригородом Петербурга. А для жителя Петербурга Сортавала — перекрёсток, откуда открываются пути к достопримечательностям Севера — Кижам и Соловкам. Посещающие Валаам уж тем более заглядывают в Сортавалу, как некогда сделал Александр Дюма, проследовавший этим маршрутом в XIX веке и оставивший о нём путевые заметки. Экономические связи с городом на Неве имеют место и сегодня.

Для финских учёных район Сортавалы — место, где встречаются Запад и Восток, для финнов вообще русские — соседи с Востока. Бывшая их территория, Сортавала, теперь для них тоже «Восток». Речь в данном случае, конечно, идёт не о традиционной географии, а о цивилизационном, культурном и геополитическом измерении пространства. Ведь и для россиян встреча с Западом начинается на Вяртсильском пограничном переходе.